+
Вот они, жалкие людишки, ничтожные, маленькие, их так легко сломать. Они подобны тараканам, их миллиарды, и все спешат куда-то, пытаются что-то сделать, что-то такое же ничтожное и незначительное. Когда-то он любил их, защищал, готовый положить свою жизнь на плаху за этих существ, но они швырнули ему в лицо этим, заставили страдать, предали. Эти маленькие ничтожества сломили ангела, заставили его пасть. Боль, что он испытывает каждый день, невыносима. Крыло, которого более нет, оно до сих пор болит, словно каждый день повторяется одно и тоже, его вырывают у него, сила покидает ангела и он вновь оказывается среди этого стада. Он ненавидит их, он хочет, чтобы они страдали так же, как и он, или даже больше. Их души порочны и так легко подвергаются его соблазну, он мог бы стать искусным демоном. Если бы ангел тогда сказал "да", он бы забирал эти души с собой, но он отказался. Отказался, чтобы нести свою месть лично. Его предали. Его предал Люцифер, его предал Бог, его предали люди.
Янаэль - падший ангел - теперь он был сам по себе, но боль никуда не девалась, она преследовала его по пятам, напоминала о себе, когда он ждал этого меньше всего. Люди вокруг, они этого не знали, но все они были виновны по мнению ангела, он не мог смириться со своей потерей. Его душа становилась черной, она пропитывалась тьмой, которую он впускал в себя. Только одно его крыло оставалось оплотом невинности, то, что он сохранил, то, от чего не смог отказаться. Именно поэтому это причиняло ему боль, его тьма и его светлая сила, ее остатки, они боролись в нем, покуда он не мог решить, чего хочет больше.
Наверное, прошло уже столетие с того момента, ка кон был изгнан. С того момента изменилось многое, он больше не приносил никому света, хотя и мог это сделать, он совращал людей на ужасные поступки, он извращал их понимание мира. Он стал тем, кого возненавидели небеса и тем, о ком шепчутся адские создания. И все же, он все еще не сделал свой выбор, он не мог вернуться в рай, и не мог опуститься в ад. Пожалуй, путешествие по миру падшего могло длиться еще очень долго, столько людей, которые слышали его зов, шли на него, сведенные с ума, готовые убивать и отдаваться без остатка, они ждали его. Но ангелу не суждено было добраться до них...
Крыша высотного здания, одного из множества, с него можно увидеть многое. Вот они, эти люди. Он смотрит на них, он выбирает. Они не видят его, но он здесь, он всегда рядом с ними. Янаэль прислушивается, кто зовет его более отчетливее, но ничего не слышит. Потому что рядом есть что-то, что он не может проигнорировать. Человек, обычный человек, который идет спокойно среди толпы. Но он, падший, не может отвести от него взгляда, он не может пошевелиться. Да, это всего лишь человек, но ангел знает его, знает эту мощь, что исходит от этого тела, эта аура, этот запах, который никогда не уйдет из памяти. Янаэль знает кто это и не может поверить. Ему мерзко и в тоже время охватывает дрожь. Разве мог Сам Дьявол спуститься на эту землю?
- Неужели ты мог опуститься до такого, Люцифер? - Шепот, разносимый ветром. Падшему ничего не стоило оказаться на земле и так же ему ничего не стоило стать видимым, позволить людям видеть себя. Но им все равно, они видят еще одного человека, они никогда не почувствуют его ненависть, никогда не увидят его крыла. Они люди, но не он, не тот, кто находится перед падшим...

+
Встретиться глаза в глаза с чужим взглядом было куда сложнее, чем он думал, слишком многое связывало его с ним, слишком много воспоминаний. Он помнил, как будто это было совсем недавно, как они сражались бок о бок, как он, Янаэль, мог ринуться в бой за своего генерала не жалея жизни. Он сражался во имя Бога, во имя своего легиона. Это было множество лет назад, но в памяти жив каждый кусочек, каждый момент, который он испытывал тогда. Но слишком много воды утекло, слишком многое случилось, теперь они настолько разные, насколько могут быть разными небо и земля.
- Чем-то могу помочь? - От этих слов падший незримо морщится, словно его только что застали врасплох, ударив по щеке. Зрачки едва заметно расширились, ему не хочется в это верить, ему не хочется это слышать. Мог ли падший с уверенностью сказать, что это все игра и Дьявол не забыл его? Нет, минули столетия, чтобы наивно полагать о такой возможности. И все же это злило. Злило настолько же сильно, насколько и этот образ перед ним.
Падший помнил ангела Люцифиэля, его величественный образ, за которым хотелось следовать по горящим землям. Он помнил, как восхищался его мужеством и отвагой, коих было не сыскать в других трусливых ангелах, которые, что и могли, так это нападать скопом и исподтишка. И даже, когда Люцифер восстал, падший помнил, что готов был пойти за ним, просто потому, что доверял своему генералу. И все же, тогда он не предал свои взгляды. Был ли Янаэль предан Богу? Нет, он был предан своим убеждениям и принципам, он знал, что Люцифер проиграет, так почему иногда он жалел о том, что не был с ним вновь плечом к плечу?
- Не трогай меня. - - Шипя, злобно, падшему практически больно ощущать, как чужие пальцы обхватывают его запястье. Он все еще ангел, частично по крайней мере, как в его ненависти могло еще остаться хоть что-то светлое оставалось загадкой даже для самого падшего. - Когда-то ты вел за собой легионы, а сейчас ничтожно притворяешься человеком. Это отвратительно. - Относились ли эти слова только к Дьяволу? Пожалуй, падший не страдал завышенной самооценкой, он мог с тем же успехом адресовать эти слова и самому себе. Ведь, что он сейчас? Ангел, который не может спасти даже самого себя.
Он жалеет, жалеет о том, что ухватил этот образ из тысячи других. Было бы легче не видеть его вновь, продолжить свой путь и не вспоминать о былом. Он мечется, если бы падший мог, он бы вернулся на небеса, если бы он мог, он бы вернул все столетия назад. Но все, что он может сделать, это уничтожить все, к чему прикасается. Если этот мир отвергает его существование, то ему он ненужен.

+
С губ сорвался тихий стон - излишне резкое движение, светловолосый ангел ударился спиной о стену, прижимаясь к ней, но взгляд так и не отвел от Дьявола, только что-то в нем колыхнулось. Нет, вовсе не страх и даже не ненависть, скорее усмешка, быть может, поощрение? О, он был доволен этой злостью, он ликовал, видя в его глаз отблеск былой славы, могущества. Боялся ли Янаэль, что Дьявол уничтожит его? Нет, наверное, это было самодовольным, но в глубине души он знал, что Люцифер этого не сделает, он сам показал, что не забыл его. И он злился сейчас, разве кто-то когда-то мог перечить и так разговаривать с могущественным ангелом? Или демоном? Кто он сейчас? Люцифер, о нем слагали легенды, о нем знали и ангелы, и люди. Они трепетали перед ним, тот, кто восстал против своего отца, против Бога. Отвернувшийся, но ставший еще более сильным, он почти вознесся до таких же высот, как и их создатель, но все же... Разве это не смешно? Тот, кто видел его лики теперь был отречен от всех, он не принадлежал ни Богу, ни ему, Дьяволу, и мог позволить себе не чтить богов других живых существ, он мог ему противиться.
- Тяжко тебе, должно быть, Янаэль? - Какая гадкая ухмылка, падший только морщится, на его губах нет улыбки, скорее перекошенный оскал, кажется, что он может вонзить свои клыки в чужую плоть, оторвать от нее жадный кусок. Его передергивает от слов Люцифера, ведь тот прав, это все отвратительно. Он заперт здесь, в этом мире, ему нет дороги обратно, но и двигаться вперед он не может. Он, когда-то столь сильный ангел, сейчас почти лишенный всего.
- Кажется, власть тебя совсем испортила, Люцифер, ты всегда слишком многое о себе думал, может поэтому отец тебя только свергнул, не желая пачкать руки своих детей в твоей ядовитой крови. - Откинув голову немного назад, падший прислонился затылком к стене здания, он выглядел расслабленным, через чур спокойным.
Янаэль, падший ангел, прекрасный ангел... Его светлые дивные волосы, вьющиеся локоны, спускающиеся некогда с небес. Его гладкая и нежная кожа, яркие глаза, подобно лучам солнца. Чудесный ангел, что впустил в свою душу пороки. Его глаза стали темнее, теперь же напоминая расплавившееся золото, его взгляд стал тверже. Весь его облик говорил о том, что это уже не ангел. Даже светлые ткани его не очищали от его внутреннего гниения. Наверное даже, он умирал. Незримо. Медленно. Могли пройти еще тысячи лет, но он, в отличии от всех ангелов, был смертен. И вот эта скитающаяся душа стоит перед самим Дьяволом. Его светлые узкие брюки, обтягивающие стройные ноги, безрукавная кофта прилипающая прямо к телу, становясь второй кожей. Сверху накинутый белый легкий плащ с высоким воротом, такие он когда-то носил на небесах, только военные. А сейчас? А сейчас его вид был не офицера, а скорее одного из пороков, он мог соблазнить одним взглядом, мог заставить ненавидеть одним словом.
- Этот мир погибнет, Люцифер. Как и вы все. Ангелы, демоны... Этому миру ненужны такие создания, он должен стать снова девственно чистым. - Ангел не сдержал тихого смешка. - И ты забыл, Люцифер, я не бескрылый ангел.. - Схватив запястье той руки, что нависала над плечом падшего, Янаэль сжал ее. Что-то обжигающее, запах паленой плоти, а где-то за спиной ангела мелькает то самое единственное крыло, его сила, что была заключена в нем, то, благодаря чему он был все еще жив. - Во мне все еще есть ангельская сила, все еще есть та сила, которая может доставлять тебе боль, создание тьмы.

+
Ангел затрясся в чужих руках, готовый завопить от переполняющей его боли. Это была не физическая боль, она доходила до самых нервов, расползалась по ним, по всему телу, заставляя бить тело в агонии. Дьяволу ненужно было многого, чтобы заставить ангела страдать, падший и без того слишком раним, он не признается, никогда в этом не признается, но его сломали. В те далекие времена, когда небеса отвергли его, его сломали пополам, выбросили, как ненужную куклу. И эта боль до сих пор живет в нем. И пусть Дьявол здесь не причем, но Янаэль винил его, винил все это время. Он не мог простить своему генералу того, что тот сделал, как и не мог простить самого себя за то, что ослушался.
- Небеса гниют, Люцифер, Отец отвернулся от детей своих, ему нужны новые забавы и он создал их, так походивших на него. Он отвернулся от первенцев своих и они гниют, погибая. - Почти через боль воет ангел, цепляясь пальцами за плечи своего Дьявола. Его взгляд отчасти безумен, но разве можно винить падшего за это? Он был так глуп, так невинен несмотря на всю пролитую им в поединках кровь. Он любил братьев своих и сестер, оберегал их от злобных тварей. Он любил и созданий Божьих, людей, которые восхищали его. Он положил свою жизнь на плаху за одно такое дитя, но эта его глупость, его кара. Разве можно винить ангела за его чистоту и непорочность? За то, что он хотел защитить? Видимо, на небесах свои законы и теперь падший расплачивался за свои ошибки.
- И ты, Люцифер, ты оплот греха, ты оскверняешь все, чего касаешься, разве ты не видишь? - Падший хрипло рассмеялся, боль сковывала его тело, но он нашел в себе силы, чтобы оттолкнул Дьявола от себя. От его былой силы почти ничего не осталось, когда-то он был могущественным, всего пара столетий разницы его возраста с его генералом, но он был его верным офицером, он был силен, велик, но теперь он едва ли достигал силы обычного ангела. Его лишили всего, оставили гнить на земле, среди предателей, мерзких людей. Он не может умереть, не так скоро, но и жить в этом месте ему невыносимо. Да, падший мог бы вернуться к своему генералу, вновь стать по одну с ним сторону, но это было чем-то жалким для него, он ненавидел все и всех и эта ненависть причиняла боль в основном ему одному. Он был проклят небесами за свою неправильную доброту.
- Я ненавижу тебя, Люцифер... Слышишь? Ненавижу. Тебе все еще не хватает духу убить меня, разве это не глупо. - Шепчет ангел, опуская голову, он устал, эта злоба и боль истощают его. Белоснежные локоны падают на его лицо, скрывая эту усталость, скрывая боль, что он испытывает. Возможно, смерть была бы для него избавлением.

+
Поцелуй обжигал губы, словно к ним прикоснулось раскаленное железо, вот он жар ада, его пламя. В отличии от спокойствия небес, их вечно замерзшего времени, в аду все жило, Люцифер бы не позволил быть всему иначе, падший в это верил, он это ощущал в этом неправильном поцелуе. Ему хотелось оттолкнуть брюнета от себя, схватить за плечи и отшвырнуть, как мог бы сделать это раньше, но у него просто не оставалось сил бороться еще и с собой. Хотел ли он этого поцелуя? Нет. хотел ли его разорвать? Тоже нет... На самом деле это тепло. этот жар приносили ему страдание и в тоже время хоть что-то живое. За все эти века, что он находится между жизнью и смертью, он уже привык считать себя таким же монстром, как большинство гниющих тварей, но сейчас воспоминания бурей охватили израненное сознание. Разве это не прекрасно? Когда-то все было таким понятным, таким спокойным, а сейчас все повержено в хаос, и началось это очень давно, дольше, чем их жизни.
- Перестань.. пожа... - Он не может продолжить, вымолвить эти слова, не из-за гордости, просто не может ничего сказать. Через поцелуй в него въедаются острые шипы, раздирают глотку, легкие и сердце, опутывают его и сжимают со всей силы, превращая в ничто. Он не настолько силен, чтобы противиться ему, не настолько силен, чтобы противостоять Дьяволу, Дьяволу, которого знает уже очень давно.
Янаэль помнит, как ему было больно, когда Люцифер восстал против Отца, он помнит, как метался и не мог решить, что ему делать. Он был в смятении, ведь он тоже верил своему генералу, но все это было настолько абсурдным и неправильным. Ему казалось, что его предали, мир рушился перед глазами слишком быстро, он не успевал ловить его крупицы. И тогда он поднял свой меч против Люцифера, вступил с ним в бой. Он бы никогда не смог его убить, не из-за его силы, не из-за его величия, но просто потому, что он его генерал. Оставался до сих пор им. И скрещенные клинки ничего не значили, потому что в тот момент у чистого на тот момент сердцем ангела текли слезы по щекам.
И ему казалось, что этот момент вновь повторяется, только вместо острых клинков было что-то другое, что приносило боль куда сильнее, чем физические раны. Падший дрожал, его ноги не удерживали его и он падал, практически опускался на колени перед Дьяволом. Чужие губы были так настойчивы, холодны, но дарили жар, с которым не было сил справиться. Янаэль падал еще ниже, чем только мог, его глаза наполнились бриллиантовыми каплями слез, это было слишком больно. Он мог поспорить, что Дьявол добился своего, он заставил его страдать не меньше, чем небеса.
"Уничтожь меня, я не могу больше этого выносить" Он бы и произнес это в слух, но гордость все еще была в нем, хотя, умереть от руки генерала была высшая благодать для него, но разве он признается? Дьявол, он поселился в нем, отравил его кровь, его сущность. Даже, если бы у него и была когда-нибудь надежда вернуться на небеса, разве теперь ей есть место?

+
Падший отводит глаза, ему все еще больно встречаться взглядом с своим бывшим генералом, его тело и так бьет крупная дрожь, которую он никак не может утихомирить. Если бы Дьявол мог проникнуть в его мысли, он бы узнал очень много нового о своем офицере. Влюбленный, разрываемый на части ангел, который потерял свои крылья, его душа чернела на глазах. И только на фоне чего-то более темного он мог показаться невинным и светлым. Ангел, которого не должно было быть на земле.
- Отпусти меня... или убей. - Почти молит падший, вжимаясь спиной в кирпичную стену, лишь бы не упасть, не позволить увидеть себя еще более раздавленным и сломленным. Он не знает, что дает ему еще силы бороться, что заставляет его существовать в этом мире, но ангел не хочет выпускать это из своих рук. Возможно, это надежда, но куда вероятнее, что это всего лишь ярость, ненависть, которая отравила его спустя все эти годы. Все, что он когда-либо любил предавало его и оставляло. Ни ангелы, ни люди и, уж тем более, ни демоны - никто из них не способен быть верен себе, быть чем-то действительно чистым, верить, искренне и свято. И это разбивало сердце падшему.
- Как люди. Сохраняющие нейтралитет всегда оставляют за собой право на предательство. Это тебе, кажется, уже знакомо. - По щекам горячими каплями текут слезы, обжигают кожу, и в душе становится больно, что-то сжимается. Внутри загорается ненависть смешанная с таким отчаянием, на которое вряд ли могло бы быть способно живое существо. Люцифер был прав, он слишком хорошо манипулировал словами, всегда, сколько падший его знал. Он умело смог надавить на его кровоточащую рану, чтобы позволить ангелу вспомнить ту ярость, которая его обуревала, когда его низвергли с небес.
- Да.. ты прав... Люцифер.. - Слова даются с трудом, но в них чувствуется жестокость и сила. Ангел поднимает свой взгляд и смотрит в глаза Дьяволу, сам, не отворачиваясь. В его решительность и гнев, только слезы не перестают катиться по щекам. Почти, как в то время... Ничего не меняется, все крутится и возвращается на свои круги, им вечность суждено ненавидеть, предавать и идти друг против друга. - Люди отвратительны. Омерзительные создания, которые делают все только во благо себе. Но и ты такой же, ты ничем не лучше их. Просто сильнее... - Его ладони упираются в грудь Дьявола, не отталкивают, но и не позволяют приблизиться еще ближе. От ангела исходит тепло, то ли это ярость, копившаяся все это время в нем, то ли то последнее, невинное, что в нем исчезает в его гневе. - Я ненавижу весь этот мир и тебя в нем, Люцифер. - Руки сжимаются в кулаки. - И я уничтожу вас всех. - Собрав силы воедино, он оттолкнул от себя Дьявола, взмахнув единственным крылом. - И начну с той жалкой душонки, из-за которой я оказался здесь. - Это была черта, перейдя которую нельзя было вернуться назад. Если он уничтожит эту душу, ангел очернит свое сердце, станет нечистым и грязным. Но он мог заплатить эту цену.