+
В моменты свершения казни на городской площади всегда собирается много народу. Ни истеричные вопли, ни запах горелой плоти не пугают простой люд, и все они с восхищением наблюдают за сожжением рыжеволосой ведьмы.
Мариэлла Бернард - когда-то Алва знал ее лично, девушка работала в таверне, куда часто по молодости заглядывал мужчина. Она всегда была мила и приветлива, ничем никому не вредила, лишь вызывала зависть у других дам. Кто-то из них и донес на Мари, обвинив ее в колдовстве, а инквизиции ничего не оставалось делать, как взять ее под стражу.
На памяти Харриса еще ни одну живую душу инквизиция не оправдала. Да, некоторым такое поведение казалось отражением всей трусливости власти, ее трепета перед сверхъестественным, страхом перед бесконтрольной сущностью. Власть готова истребить хоть каждого второго, если на них падет подозрение колдуна или ведьмы. Родные осужденных всегда сетуют, что инквизиция несправедлива в своих решениях, но это все равно ничего не меняет.
Алве было немного проще, как он считал. На самом деле он не был жестоким человеком, исполняемые им пытки не приносили ему никакого удовольствия. Однако стоило ему хоть на секунду представить, что обвиняемый на самом деле отродье Беса, вспомнить, что именно сотворили с его родной деревней, как вся жалость испарялась безвозвратно.
Мариэллу пытал не он, но ему были хорошо известны методы инквизиции, а потому для него было совсем не удивительно, что девушка признала вину. Легче умереть, чем терпеть такое издевательство над собственными душой и телом. Многие так считали, и даже сам Харрис.
Наблюдать за мучениями невинной по сути девушки Алва не стал. Он знал, что Бернард не виновна, что ей просто не повезло с завистницей, а потому просто молча удалился с площади. Сначала голову посетила бредовая идея завалиться в таверну - ту самую, где совсем недавно работала псевдоведьма, но что-то подсказывало: теперь ему там будут особенно не рады. От лишних размышлений вновь вернулась головная боль, мучающая инквизитора вот уже всю последнюю неделю. Сходить в лавку лекаря не позволял плотных график обязательств, поэтому, выкроив сейчас немного свободного времени, мужчина направился именно туда.
Призвание лекаря было очень сомнительным - практически пограничным с колдовством деянием. И тем не менее, лекарь ценился людьми, и, в отличии от нечисти, не вредил, а наоборот - старался помочь жителям, исцеляя своими лечебными отварами. Лавка, где лекарь продавал свои снадобья с вид была весьма неказиста, ничем не примечательна и без труда сливалась с тусклой городской панорамой. И все же, каждый знал, куда именно нужно бежать, чтобы спастись самому или уберечь своего близкого. Каждый знал седобородого старика, который с помощью нескольких трав и кипятка мог продлить человеческую жизнь.
Открыв потрепанную временем дверь, Алва хотел с порога поздороваться со старцем, но тут его ожидало удивление. Вместо привычного глазу лекаря пред взором инквизитора предстал совсем молодой человек.
- День добрый, юноша, - негромко поздоровался Харрис, привлекая к себе чужое внимание. Карий глаз внимательно изучал незнакомца, отмечая детали, измеряя степень его подозрительности. Он не был рыжим, не был уродливым, и его кожа была нежна даже по взгляду. Истинный колдун не смог бы похвастаться такой внешностью. Исключением мог быть разве что только начавший колдовать юнец.
- Могу ли я увидеть лекаря? - он прошел ближе к прилавку,  не без любопытства заглядывая в работу юноши. - Или, быть может, он успел переехать в другую лавку, не оставив весточки?

+
"Какой шуганный..." - невольно подумал инквизитор, оценив поведение юноши. На вора он был не похож, стало быть, действительно, служил помощником у лекаря. Алва облокотился на прилавок, еще раз внимательно осмотрев мальчишку и одобрительно хмыкнул.
- Возможно, малец, - мужчина снял с головы шляпу и положил ее на стол перед собой, задумчиво осмотрев сначала головной убор, затем устремив взгляд на стеллажи с различными травами, которые старик-лекарь использовал в своих отварах.
- Мигрень уже вторую неделю покоя не дает... - негромко произнес Харрис, все еще рассматривая растения, а потом уставился на мальчишку. - Может, чего пожевать предложишь? А то, кажется, скоро взорвется, как мыльный пузырь.
Шатен низко хохотнул, на секунду представив произнесенную аллегорию в действии, но потом болезненно сощурился. Все-таки покалывания в голове отзывались на любое телодвижение - даже легкое подрагивание плеч от смеха уже провоцировало колющие спазмы в висках.
Трудно сказать, от чего именно голова инквизитора стала раскалываться с такой завидной частотой. То ли это госпожа Совесть решила почтить его своим пробуждением, то ли просто было слишком много мыслей: нужных и не очень. Чувство вины за жизни ни в чем не повинных людей... Все это в совокупности создавало один большой колючий моток где-то внутри черепа. Моток, время от времени, начинал расширяться, принося головную боль и усталость от всего, что творится вокруг инквизитора.
- Кстати, мальчик. Как тебя зовут? - здесь имело место любопытство. Не столько профессиональное, сколько просто человеческое. Юноша не встречался ему раньше, но что-то подсказывало мужчине, что с ним он встретится еще не раз.

+
Такой взгляд был почти у каждого, кто имел счастье взаимодействовать с представителями святой инквизиции. Роуз. Значит, у той женщины все-таки был ребенок. Имея хорошую память на имена и лица, Алва вспомнил и ее - красивую, кареглазую брюнетку, которая, как и все подобные ей, рано или поздно сознавались в колдовстве. Она ничего не сказала о сыне, видимо, мальчика спрятали соседи или вот, тот же самый лекарь. Теперь уже не суть, кто именно.
Страх, ненависть и благодарность - три самые сильные эмоции, испытываемые людьми по отношению к инквизиторам. В глазах мальчика с абсолютной ясностью Харрис видел страх. То ли юноша сам по себе был пугливым ягненком, то ли просто осознавал, кто перед ним находится и чем ему может грозить оплошность. Впрочем, сейчас Алва не представлял для мальчишки абсолютно никакой угрозы. Он лишь орудие власти, исполняющий приказы "схватить, доставить, выпытать признание", и на этом, пожалуй,  все. Никаких приказов на данный момент не предвиделось.
- Опасные растения. говоришь? - инквизитор хмыкнул, разглядывая пузырек, и кивнул, что-то решив для себя. - Да плевать, главное, чтобы это сработало, - мужчина достал деньги, звякнув монетами по столешнице, забирая лекарство, но осекаясь и тут же ставя склянку обратно на стол.
- Не сочти за наглость, - взгляд карих глаз метнулся к юноше, - Можно мне стакан воды? Это ведь, если я правильно понимаю, нужно растворять?
Алва не знал, что сподвигло его на такую просьбу, ведь он мог дотерпеть до дома - терпел головную боль неделю, смог бы потереть еще каких-то несчастных полчаса. Тут было что-то другое. Любопытство, интерес... Харрис наблюдал за юношей , как за диковинной зверушкой. Дикий. Казалось, если попробовать погладить, то ли инстинктивно зашипит, то ли просто забьется в самый дальний угол, уставившись на него - Алву - большими испуганными глазами. А погладить что-то так хотелось...
- Демиан. Твоя мать выбрала очень красивое имя своему ребенку, - возможно, было несколько жестоко именно ему упоминать о казненной инквизицией женщине, но иных слов не нашлось, а молчание было угнетающей роскошью.