Carnival Of Rust |
1 место получает 15 жетонов и вещь из магазина 2 место получает 10 жетонов и вещь из магазина 3 место получает 5 жетонов и вещь из магазина |
   |
  |
 
 |
  |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Carnival Of Rust » Завязка » Сцена
Сцена
Огромная сцена, возвышающаяся над зрительным залом. Она открывает разные ракурсы на спектакли, множество сменяющихся декораций и антуража. Низ сцены почти полностью скрыт спроектированным машиной туманом. Иногда в полу сцены открываются люки, из которых выезжают помосты или, наоборот, увозят под сцену.
Из всех усталых спущенных портьер выбрать одну, чтобы измять ее до состояния трижды пережеванного и переваренного куска половой тряпки, покрыть - со старанием! - пол ровным слоем сигаретного пепла, размазать жирную супру по средней кулисе, видимо, прижавшись к ней лицом - принцево спокойствие дает стабильные сбои каждые шесть секунд (три трагических шага вправо, три тяжелых шага влево, кружевной платок, прижатый к лицу), нежелание мириться с подобным зашкаливает удушливо и пьяно, отбивая маршевый ритм внутри головы; гордость не дает возможности закатать тонкие рукава и приняться за грязную работу самостоятельно, поэтому, горестно вздыхая и выдерживая многозначные паузы, чтобы набрать воздуху в легкие, Его Величество Недовольный отчаянно выискивает внутри головы выражения, одновременно передающие его неприятие всей окружающей обстановки и не звучащие так, как будто в нем вместо благородной голубой крови льет чистейшая русская водка - и даже, кажется, не самого лучшего производства.
Никакой практической нужды, разумеется, в этой нервотрепке нет.
Разве можно говорить о практичности, совершая, например, покупки в кукольной лавке?
Принц заламывает руки и смотрит на одиноко повисший софит с левого края сцены. Мягкий ментоловый свет чрезвычайно симпатично бликует на отполированной до блеска короне, сжатой в руках; откуда-то он помнил, что так было не всегда, и что: случались конфузы совершенно определенного толка, как, например, надетое не в тон костюму нижнее белье актрисы, более чем удачно выведенное яркими лампами на всеобщее обозрение, или, например: текущий под жаром перегревшегося светильника грим, оставляющий упорный и не слишком привлекательные пятна на парче и шелке кропотливо скроенных - шов к шву под зорким и, честно говоря, немного утомительным взглядом Костюмера, и, кажется: в этом можно совершать самые настоящие хрестоматийные подвиги, если подключить должную обстановку, фанфары и литавры, дух героизма, поеденный молью, затхлость изнутри и неимоверное, негасимое стремление к революционным устоям, вычитанным в книжке, переписанным при свете фонарика в личную записную книжку, почерк - скачет, пульс зашкаливает, пубертат разрывается, как битая посуда, вскрываясь наружу; все это, конечно, очень хорошо, сладко и вкусно, но не в этом бардаке.
Возмущенный и уязвленный до глубины души, он даже позволяет себе в крайней степени оскорбленно ударить каблуком об пол. Не очень громко. Ровно настолько, насколько можно передать градус своего недовольства и при этом не потерять облик степенной закулисной дамы.
Вне сомнения - Принц судорожно соображает, пока побелевшие пальцы поспешно оправляют задравшийся край верхней юбки, - вне сомнения, расчетливому творцу ада, хаоса и преисподней чрезвычайно повезло в том, что он успел скоропалительно исчезнуть за какое-то время до того, как Его Светлость Запутавшийся В Юбках выйдет на свой обыкновенный полуночный променад. Замечательная вышла прогулка. Более чем занимательная. Разумеется, в добровольные контрол-фрики он наниматься и не думал, но и честь знать тоже было бы неплохо - скольких несносных доходяг, появившихся не в том месте и не в то время, он снабжал вслед подробными и раскидистыми родовыми проклятьями, бедняги мучились, как сжигаемые заживо, не понимая, в чем дело, а потом оказывалось, что они не имеют к происходящему ровно никакого отношения - в конце концов, человек с короной на голове не имеет никакого морального права нести на себе еще и тяжкий гнет обязанностей какого-нибудь... заведующего хозяйством.
Омерзительные перспективы. Платок не спасает. Юбки в пыли. В сотый раз пообещав самому себе наслать венец безбрачия и полный творческий крах на того, кто хотя бы жестом дать понять, что имеет ко всему этому хоть какое-нибудь отношение, Принц усаживается на край сцены, устремив куда-то вверх взгляд, полный хандры и подперев ладонью подбородок - не слишком удобно, но со стороны смотрится весьма изящно.
Ждать? Почему бы и нет. Прогулочных настроений как не бывало.
+
Ох уж эти представители богемы. Чувство собственного достоинства, гордость, индивидуализм и прочие оттенки самовлюбленности, которые так присущи данному кругу жителей мира, их задеть проще простого, всё равно, что уронить шарик мороженного на грязный и замусоренный песок. На радость самому себе и на злобу пострадавшему артисту. Театр, сцена, закулисье, гримерки. Сколько же историй здесь сыграно, сколько слез пролито и как много актеров получило свою долю оваций, аплодисментов, а порой и терпели сокрушительное фиаско, с трудом сдерживая дрожь в голосе, судорожно вспоминая текст и наблюдая при этом за уходящими из зала зрителями. Эти минуты были прекрасны.
Как же с ними просто. Достаточно одного дуновения из открытого «кем-то» окна, чтобы страницы текста разлетелись по гримерке – и вот уже в горячем сердце актера поселилась тревога. Ведь они так суеверны. Или же «слегка» подправить пару половиц, когда влюбленные летят друг к другу на крыльях сценической любви. Чувство такое, словно собственноручно подрезал крылышки. А как же сложнейшие костюмы? Костюмер вкладывает в них всего себя, всю свою душу, не жалея сил, времени. Ну разве можно оставить его труды не замеченными? Перерезать шелковые нити в платье, ткнуть пару иголок в его же собственный костюм, дабы вызвать поток негодования. Но порой артисты сами навлекают гнев великого мастера. Свет софитов слишком яркий, направлен прямо в лицо звезды сцены, и вот на новом творении Костюмера жирные пятна, которыми наградил дорогую ткань сам актер. Нет, Мисфортун здесь ни при чем, что вы.
Или же как сейчас, надуть побольше серой и мерзкой пыли, скрываясь за кулисой, лишь бы одинокий артист не заподозрил, что здесь не обошлось без чужого вмешательства. Ведь это исключительно его неосторожность и неаккуратность, посторонние силы здесь совершенно не виноваты. И всё же, Эрик был недоволен. Как-то всё слишком скучно и тоскливо, слишком уныло и серо. Он рассчитывал на представление, на гениальный спектакль, пусть и с участием всего одного актера, но сейчас мог лицезреть лишь разочарование и даже презрение к происходящему вокруг… Ничего.
Свет софита моргнул раз, другой. Ронять столь тяжелый предмет на сегодняшнего героя сцены было бы слишком жестоко, даже немного не честно, наш товарищ Несчастье предпочел ограничиться лопнувшей лампочкой, прямо над головой у несчастного. Крепления проржавели, и сидя прямо на верхотуре, Напасть нутром чуял, что рано или поздно ему придется отправить этот осветительный прибор в последний путь, до паркета на сцене. Даже для него стал неожиданностью тот факт, что «рано» наступит так рано. Скрежет металла ранил уши, когда актер уже сидел на краю сцены.
«Нет… Нет-нет-нет-нет-нет!»
Тишина, что всё это время господствовала на сцене, с паникой сгинула в более умиротворенные края, когда софит всё же испустил последний луч света, находясь на полпути к сцене. Грохот металла, звон стекла, треск дерева, а следом за ними и вопросительный взгляд Эрика вниз, на место приземления. Он уже был готов к тому, что совершенно бездарная постановка о скучающем актере обернется кровавой трагедией, но нет. Напасть облегченно и с еле заметной ноткой разочарования выдохнул. Его кузина Фортуна явно напустила свои чары, позволяя артисту прожить несколько дольше, чем мог бы и от того софит упал прямо позади него, туда, где он стоял буквально минуту назад. Следовало исчезнуть, испариться, сбежать, сделать вид, что его здесь не было, но, спустившись вниз, таки попался на глаза счастливчику. Эрик извинился.
- Прошу прощения, я не хотел шуметь. – на его губах замерла усмешка. Тишиной он дорожил больше, нежели чьим-то здоровьем.
Ждать не приходится долго.
От грохота, стократно преумноженного акустикой глубокой сцены, Принц, кажется, не только глохнет, но слепнет и немеет в придачу. и единственный жест, на который его хватает - как-то не очень изящно взмахнув руками, отклониться в сторону, угодив в самое толстое пыльное пятно, и, мгновенно задрав нос - с торможением примерно в пару секунд, пытаясь одновременно анализировать происходящее и оправиться от неловкой позы, - издает сдавленный вопль, видимо, предназначенный, чтобы передать крайние степени удивления и возмущения, но на деле звучащий, как стон умирающего лебедя - стонут ли лебеди? Но не зря же его с таким усердием муссируют в балете, - которому кто-то в спешке наступил на горло.
Это не слишком приятно. Можно догадаться. Грязной обувью. В такой тонкий момент. Поспешные соображения насчет неподобающего поведения рушатся, как карточный домик. Прикрыв рот платком, Принц смотрит во все глаза, нахмурившись так, чтобы у зрителей имелось самое красочное представление о степени его недовольства. Нужно не слишком много ума, чтобы вывести из строя чужое внутриголовное, занятое делами определенной важности - обдумыванием планов расчетливой мести, которая будет выглядеть привлекательно со стороны совершившего, но обернется омерзительным и, откровенно говоря, тошнотворным зрелищем со стороны того, для кого она была совершена,
погружением в мучительную скуку - сантиметр за сантиметром, пока не прикроет вуаль, закрепленную на волосах, дальше - до пыли, растертой по ладоням и юбкам, мучительно - пока не появится это жгучее желание вернуться в собственные комнаты, меняющие стены и окна, что будет означать: Принц утомлен. Принцу нужно спать.
Расскажите Принцу долгих и светлых сказках о темном, сладком, непривычном, неприличном.
Падающие софиты - не лучшая идея для концепта полуночных успокаивающих мантр.
Тем не менее, обстоятельства обстоятельствами, а терять голову - занятие абсолютно бессмысленное, и ни к чему хорошему не приводит. Здесь периодически шатаются... всякие. Жадные до порядка. Того глядишь, решат совместить приятное с полезным и понять факт отсутствия головы буквально. Как желание.
Желаний такого толка у Принца не было с момента непосредственного появления на белый свет, зато этического понимания концепта собственного появления в том или ином месте - хоть отбавляй, поэтому, управившись - кое-как, - со внутренним напряжением вполне определенного толка - там есть еще пара светильников, и если попадают и они, это, конечно, будет не настолько внезапно, но приятнее не станет, - он мгновенно выпрямился, вернувшись в обыкновенную выверенно-высокомерную позу, для убедительности нахмурился еще сильнее и сложил руки на груди, всем своим видом выражая желание убивать, но при этом - мучительное осознание собственного светлого и весьма благородного облика, мешающего не то что руку поднять - даже подумать о произнесенном бранном слове.
Спустившийся с потолка дар небесный больше всего походит на хрестоматийного библейского мальчика на побегушках из какой-нибудь местной преисподней. Пыльные руки. Пыльные плачи. Внутренние демоны настоятельно советуют Принцу не мешкать и вырвать мерзавцу хребет прямо сейчас, пока он не улизнул. - Вы ведете себя отвратительно. - Констатация факта никогда не была лишней, и перед произнесением своего пламенного спича Принц набирает в легкие побольше воздуха, трагически сжав ладони на груди. - Омерзительное поведение. Вам должно быть стыдно. - Ничего в голову пока больше не приходит - силен произведенный эффект, и крайне впечатлительная натура Его Светлости Испуганного вынуждает его нервно комкать в пальцах несчастный платок, умудряясь смотреть на внезапного виновника торжества сверху вниз даже с учетом того, что тот - стоит, а Принц так и не удосужился встать. - Очень стыдно.
+
Восхитительно. Причина, в виде крушения театрального имущества, одарила Напасть даже более приятным следствием, чем он ожидал увидеть. Несостоявшаяся трагедия, такая ожидаемая и вроде бы неизбежная, внезапно обернулась комедией, глупой, но забавной. Да, сложно было сдержать самодовольный смех в такой ситуации. Пыль, которой была застлана вся поверхность сцены, теперь уже располагалась не только на некогда роскошном одеянии актера, но и на смазанном гриме, придавая ему и без того неприглядный вид.
Его слова по всей видимости должны были вызвать укол совести, но та уже мирно дремала где-то в подсознании Эрика.
- Благодарю за комплимент, сэр. Нынче редко услышишь в свой адрес доброе слово, а тут вдруг столько внимания к моей скромной персоне.
Нет, ему не стыдно, он был даже горд собой. Не часто удается напакостить, не прилагая к этому никаких видимых и уж тем более серьезных усилий. Постоянно приходится что-то выдумывать, делать, творить. Качественное и красивое несчастье – разве это не искусство? Как театр, который есть лишь обман зрителя, выдавать себя за того, кем ты не являешься. Или литература, где автор повествует о том, чего возможно никогда не было и скорее всего никогда не будет. Искусства лживы, а слезы горя и боль в сердце – это реальность, и прекрасная реальность.
А он по-прежнему сидел на полу, словно ожидал нужных слов, нужного жеста или движения. Подать ему руку? Чтобы таким образом ранить и без того задетую гордость? Почему бы нет? Напасть выудил аккуратно сложенный черный платок из кармана, на удивление чистый, чуть ли не выглаженный кусочек ткани, и смахнул пыль и ржавчину с худой кисти. Черный хлопок покрылся серыми смазанными пятнами, но сама рука как-то чище не стала. Тем не менее, этот факт не помешал Эрику сделать пару шагов в сторону бедного и несчастного, едва заметно наклониться и протянул ладонь пострадавшему, предоставляя возможность пользоваться редкой, но не бескорыстной любезностью. Ничего, зато в следующий раз софит возможно будет более точным. Мисфортун молчал не долго, в очередной раз оценивая внешний вид актера… Актера какого?
- Как мне к вам обращаться, сэр? Актеры, по сути, двулики и выбрав одну личину можно невольно обидеть другую. Мы же этого не хотим, верно? – тон его был до мерзости спокойным и до смешного безобидным. Именно такому голосу никогда не стоит доверять, а следует бежать со всех ног.
Глухой и короткий смех всё же вырвался сквозь его зубы. В любом случае, артист выглядел сейчас не лучше самого Эрика, что делало их даже несколько схожими. Возможно сейчас это единственная деталь, которая их роднила, но долго ли это продлиться? С другой стороны, он никогда прежде не был знаком так близко со своей жертвой, и кто знает, может ему самому сейчас стоит бежать со всех ног, забиться в самую узкую щель подобно крысе и не высовываться. Да и вообще обходить театр стороной.
Ну да - леди Макбет местного пошиба. Офелия, знаете ли - нет, берите выше! - Гертруда, посрамленная, униженная и оскорбленная до самых чулочных подвязок. Обличенная мужем неверная виндзорская проказница. Дездемона, дочь Брабанцио, зеленая от качки и синяя от удушья. Разве можно? В должном уме, относительно трезвой памяти, холодном рассудке и кусками присутствующей совести. Еще и костюм надел. Тоже мне, джентльмен.
Желания Его Величества всегда исполняются - такова судьба. Проблема в том, что зачастую этой самой судьбой они понимаются крайне превратно - и тут уж ничего не попишешь. Хотел неприличного? Получи. И софитом по касательной - до востребования.
Высокомерно пожав плечами - настолько высокомерно, насколько выходит, но притворства, разумеется, некоторым принцевым личностям не занимать, - Принц отворачивается и от произнесенной реплики, и от того, кто ее произнес, послушно погружая самого себя в те самые кромешные пучины отчаянья и тоски, которые периодически открывают свои колючие рты, когда некоторые дамы, например, по невнимательности ступают в лужу или опрокидывают на себя чашку ядреного заварного чая; сигаретный пепел - ночной кошмар среднестатистического чистоплюя. Попытки оттереть блеклые пятна тем самым многострадальным платком не дают никакого результата, и Принц, поджав губы, выдает самое обиженное выражение лица, на которое только способен, поворачиваясь обратно - обычно это не сулит ничего хорошего. Обычно.
- Очень неприятно, мессир, - с намеком и угрозой. Другого прозвища обидчику Принц придумать не может, и это тоже его задевает - внезапные разговоры по душам с тем, кто творит бесчинства не предусматривают казенной вежливости. Мог бы и в порядок себя привести - с вероятностью процентов в семьдесят знает, с кем разговаривает. А все туда же.
Немного подумав, Принц с явным неудовольствием - больше показным, чем действительным - хватается за худые пальцы протянутой руки и с трудом поднимается, придерживая юбки. Расстройство по поводу неудавшейся ночной вылазки с лихвой перекрывается эпическим недовольством, вызванным нежданными приключениями - только погромов здесь не хватало. Панибратство со стороны труппы еще можно понять - каждый получил по заслугам. Здесь природа неприятного визитера ясна чуть менее, чем природа беспрестанных принцевых смен настроения. Это настораживает. Это обижает. Сильно. В родном углу появилось что-то, что существует уже довольно давно - судя по истрепавшемуся виду, - но Его Светлости Любопытному известно не было. Какая шпилька может задеть действеннее. Ну, кроме падающих осветительных приборов.
- Это Вы - двулики, - Уязвленной принцевой гордости нет границ и описаний, поэтому он позволяет себе перейти на личности в духе разговора в песочнице, хотя, конечно, раньше он даже думать об этом и не смел бы, - Мое мастерство куда более многогранно. - Он продолжает держать руку потенциального неприятеля в своей, при каждом слове сжимая все сильнее - вряд ли, конечно, эта хватка в принципе будет замечена, но ему придает изрядной уверенности. - Принц.
В очередной раз - и это случается все чаще, - собеседник оказывается чуть повыше его самого даже в позиции кочергой, и это весьма обидно, кажется: все в нем специально скроено для того, чтобы нанести непоправимый ущерб и принцевой короне, и принцеву самомнению, и самому факту принцева существования; надо, разумеется, избирать другие тактики. Делать вид - а делать вид Принц умеет отлично, - что это его нисколько не касается. Но чаша терпения медленно и неуклонно переполняется с каждым словом - грядет взрыв. Локального масштаба. Не факт, что взрывной волной будут блестки и конфетти.
+
Он очарователен. Приторен, как ванильный сахар и смешон как павлин. Странные сравнения, но Мисфортун был уверен, что если эту важную птицу - павлина, а не актера - посыпать ванильным сахаром, будет точь-в-точь его новый знакомый. И останется лишь научить этого Принца расправлять юбки подобно хвосту и кричать, дабы уши у всех вокруг вяли. Летать вовсе не обязательно. С другой стороны, свои вокальные "способности" были продемонстрированы ещё при падении софита. Эрик оценил.
- Вы мне льстите, нарекая "мессир".
Крепко сжав ладонь оскорбленного Принца, Эрик резко потянул на себя, проявляя полное отсутствие какого-то особенного уважения, да и уважения вообще, и не позволяя более рассиживать на грязном полу. Черный платок тут же был отправлен обратно в карман беспорядочным и помятым кульком, и теперь в образе Напасти испарилась последняя капля опрятности. Первая и последняя.
- Я не Воланд, да и вы для Маргариты несколько... - он смерил своего друга с ног до головы оценивающим и не слишком понимающим взглядом, пытаясь подобрать подходящее сравнение, но одно другого было хуже. Слишком кричащее, через чур точное, недостаточно верное. - Для Маргариты вы несколько... Простоваты. И если фантазия вам позволяет, то вы наверняка понимаете, что она даже без одежды была великолепна.
Обвинение в собственной двуличности он оставил без малейшего комментария. Ни слова, ни эмоции, даже его заинтересованный взгляд был направлен на изучение многочисленных помятых, а теперь ещё и окончательно замаравшихся юбок. Какая тонкая работа пропала! Хорошо, что Костюмер в данный момент находится где-то далеко, вероятно, коротая время над очередным шедевром из складок, выточек и кружев.
Госпожа Скромность, по-видимому, такая же редкая гостья у этого актера, как Гордость - постоянная и совершенно безвылазная. Про таких говорят "От скромности не умрет", но вместо смешка, наш Напасть в качестве реакции на имя самопровозглашенного артиста нахмурился и загадочно промычал. Задумчиво, восхищенно. И сложно было понять, что именно вызвало его удивление - имя или всё же наряд Принца, который по-прежнему терпел на себе процесс тщательного изучения и рассматривания. Долгая и неестественная пауза возвещала вроде как о полном равнодушии к персоне актера, но Эрик нарушил тишину и задал вполне закономерный вопрос, когда, наконец, сопоставил личность и костюм.
- Почему не Принцесса? - дабы тот не успел опомниться и отпустить ту пружину, что по-прежнему была зажата внутри взбешенного актера, он тут же протянул ладонь для рукопожатия и представился. - Эрик Мисфортун. Профессиональная Напасть. Очень рад встрече. Вы бы знали, как нынче сложно завязать по-настоящему хорошие знакомства.
Через пару мгновений весь тот излишний интерес, который он проявлял по отношению к Принцу и его одеянию, был потерян и Эрик легкой и совершенно спокойной походкой прошагал в центр сцены. Ох, это наверное потрясающее чувство – ощущать на себе сотни восхищенных взглядов и принимать на себя все те эмоции, которые ты сам же даришь, опустошая и тут же наполняя себя вновь. Эрик внезапно воскликнул.
- Я часть той силы, что вечно хочет зла! И вечно совершает благо. – его голос унесся вдаль, к самым последним рядам, но потом снова затих, и его интонация обратилась в вопрос. Вопрос с ожиданием и теперь уже неподдельным восхищением. – Вы любите Гёте?
Затея, в принципе, столь же осмысленная, как, например - если опускаться к сравнениям совершенно банального толка, - интересоваться, какой природы будет явное неудовольствие внезапно расстегнувшейся посреди спектакля туфельной пряжки. Или, вот: что расстроило корсетную вязку настолько, что она решила развязаться посреди ответственного - и, вне сомнения, чрезвычайно приятного... до какого-то времени, - свидания с целями настолько амурными, насколько может в принципе встреча двух людей иметь непристойный подтекст,
Непристойный подтекст: выделяется многоточиями. Чем больше - тем лучше. В делах физиологического толка безвкусица играет роль пикантной специи. Одолел - спасибо, молодец. Не справился - сам виноват. Поперхнуться-то каждый может. Особенно когда основное блюдо состоит из одних только костей, каждая из которых - по старинному заведенному обычаю, - поперек горла.
Корсетная утяжка и обувные якоря. В этот список, пожалуйста, строчкой ниже: грязные платки. Падающее освещение. Пыльные подмостки. Растаявшее принцево терпение, теперь по консистенции и поведению больше всего напоминающее неосмотрительно разбрызганную серную кислоту. Шипит. Дергается. Порывается нанести увечья. В малых объемах - безвредна. В больших - чрезвычайно симпатична в качестве аперитива.
- По Вам видно, что вопрос вежливости - это только вопрос, - холодно отзывается Принц, не оставляя попыток отряхнуться - это, конечно, очень мило и плаксиво, наталкивает на определенные ассоциации - арлекины из запылившихся шкафов, прочая атрибутика крайней неестественности, в свете тех самых непристойных подтекстов - весьма выгодно, но при условии конкретной осведомленности конкретной публики. Не очень интересно ломать трагедию перед теми, кто всю жизнь провел, похрюкивая от смеха над каждой житейской неурядицей. Не очень весело ставить фарс в приюте для больных большим депрессивным расстройством. Над ухом Ван Гога посмеяться может каждый, а вот раздобыть нитки, чтобы пришить его обратно - дело, требующее выдержки и отстроенного эстетического вкуса.
Почему-то Принц более чем уверен, что и эстетика, и вкус в этом случае несут смысл лишь в качестве громких слов. Очень громких. Ну, как пикирующий на голову софит, например.
- Для Принцессы - несколько простоват, - как и каждая уважающая себя особа голубых кровей, Принц знает очень много в крайней степени неприличного толка слов, которые могли бы сейчас облегчить задачу в паре предложений донести до хама все, что Его Величество Пыльная Юбка о нем думает, все, чему он хотел бы его подвергнуть и все, на что - по его скромному принцевому разумению, - надоедливый визитер похож сейчас и все, на что он будет похож, если сейчас же не аннигилируется целиком - или по частям, - с уже довольно давно облюбованной и обласканной Принцем сцены. Как и каждая уважающая себя особа голубых кровей, Принц держит их при себе и все, что он может позволить себе в данной ситуации без дополнительного ущерба для собственного высокоморального облика - язвить, как уличная баба, которой недодали милостыни. - Чрезвычайно приятно, - Пожав указательный палец господина Роняющего Софиты, Принц поспешно отходит в сторону, опустив вуаль на лицо: элемент непредсказуемости - это, конечно, хорошо, но не в той ситуации, когда, казалось бы, все хрестоматийно "хуже быть не может".
- Что разумом зовет он... Свойство это он на одно лишь смог употребить, - Разумеется, про себя Принц откровенно возмущается на тему того, что более банальный вопрос придумать трудно - разве что спросить что-нибудь про Библию, например... ну... читал, слыхал и в этом духе, - а смотреть на душевные и духовные перевороты в духе пришкольной самодеятельности желания у него нет никакого - впрочем, как и других желаний - теперь, - тоже, - но разговоры какого-никакого интеллектуального толка вселяют на него немного - совсем немного, - надежды на будущее. - Чтоб из скотов скотиной быть.
+
Высокомерие Принца не злило до посинения, но раздражало до непонимания. Такие мелочи, как чужое самомнение или хронический нарциссцизм не могли выводить его из такого привычного состояния равновесия и внутреннего спокойствия. Можно даже сказать умиротворения. Ему нет дела до чужого мнения, каким бы оно ни было. Его боялись, над ним смеялись, презирали и ненавидели, бывали даже такие уникумы, что умудрялись испытывать к нему симпатию - на счет положительных чувств более высокой категории Эрик сомневался - а тут вдруг словно таракан пробежался по спине. Маленький такой, шустрый, но невыносимый и тошнотворный. Правильно говорят, что каждый должен заниматься своим делом. Дело Принца покорять публику, шествуя по сцене, и задирать при этом нос, а дело Напасти вовремя подставить подножку и ткнуть Принца этим самым носом в грязь, небрежно разбросанную по паркету.
- Роль Мефистофеля для вас не подходит. Не справляетесь. - он вновь расплылся в самодовольной и совершенно-ничего-не-затевающей улыбке. - Мне-то ещё простительно, но вы же профессионал! Я не умею притворяться
Это было опасно, так играть с человеком - или не человеком, Эрик ещё не определился - о котором практически ничего не знаешь, кроме как то, что у него отвратительный голос при испуге и любит он одеваться в бабские костюмы. Вполне вероятно, что он в данный момент нажил себе не просто врага, а свою собственную напасть, своё собственное несчастье, от которого всё это долгое и бесконечное время пытался улизнуть, ну а теперь халява внезапно кончилась и теперь ему придется самому спасать свою шкуру. А может это вообще Белый Кролик в одном из своих многоликих образов, а Эрик его чуть софитом... Того.
- Кто вы такой?
Задал Эрик прямой вопрос, без какой-либо интонации в своём и так спокойном голосе, помимо вопросительной. На такие задачки отвечать либо очень просто, либо крайне сложно, почти невозможно Ведь не за что спрятаться, да и к словам не придраться. Но кто сказал, что Принц скажет ему правду? Распознать ложь не сложно, даже хорошо и умело скрытую, но сейчас Эрик в этом сомневался.
- Я перед вами честен и открыт, выложил, можно сказать, все свои карты. - Мисфортун снова оказался возле несносного актера, представляющего для него скорее загадку, нежели проблему. - Скажите мне, что скрывается под этим гримом? Под этими длинными... - он схватил пальцами тонкую ткань, как бы случайно разрывая по линии шва. - ...и помятыми юбками?
У каждого в этом мире есть предназначение, каждый нужен этому миру в целом, а наш актёр Театру в частности. Работа Напасти - делать жизнь жизнью и если на то будет позволение вышестоящих сил, прерывать эту самую жизнь чужими руками. А в чем задача Принца? Натирать полы? Цитировать "Фауста"? А быть может у него и нет никакого назначения и уже следующий софит пробьёт эту черепную коробку и наш Принц таки пораскинет мозгами по всей сцене.
- Помимо этих бесконечных масок и короны в вас что-то есть?
Отредактировано Напасть (2013-08-19 01:25:46)
- Не претендую, - психологические тренинги - два с половиной доллара за вход, в эту банку, пожалуйста - сколько не жалко на развитие проекта, - настойчиво советуют пронзительными, визгливыми, но, раз уж на то пошло, профессионально поставленными голосами: мол, избегайте агрессоров. Не получилось, мол, - бегите со всех ног, не получилось убежать - терпите и игнорируйте. Так будет правильно. Так следует делать.
Об этом Принц прочитал в какой-то книжке - ее подложили под подломившуюся ножку комода с косметикой, и странице так к пятидесятой Его Величество Разгромивший Комод понял причины такого пренебрежения: до омерзения канцелярский слог, плохая типография и непристойные рисунки на полях, явно оставленные чьей-то скучающей рукой. Очень непристойные. К слову сказать, они почему-то вышли куда более интересными, чем оригинальный текст, в подробностях рассказывающий о СЛЕДУЕТ и ПРАВИЛЬНО (вечером, раздевшись донага, Принц тщательно исследовал себя на предмет этих занимательных понятий - и не нашел ни следа ни первого, ни второго).
Помимо непристойных рисунков в принцевой голове почему-то железно отпечаталось крайне превратное понимание тезисов об игнорировании агрессоров; слово "игнорирование" в принципе очень сильно раздражало его в течение всей его неопределенной длительности жизни и воспринималось исключительно как прерогатива тех, кто по собственному желанию предпочел почему-то лишить свое существование даже намека на такой занимательный шанс, как встреча с Его Величеством Опущенной Вуалью. В принципе. Принцип, к слову, стар, как мир: "я выше всего этого".
Если принимать во внимание факт того, что по скромному принцеву мнению "выше всего этого" он процентах в девяносто восьми любых ситуаций вне зависимости от обстановки и контекста, НЕ продолжать разговор не имеет никакого смысла.
Ну или, если говорить проще: зачем терпеть, если можно не терпеть.
- Теперь я знаю, против чего играю. Очень неосмотрительно. Не блефовать в театре - тратить время зря, - слабость - в ответных вопросах, едва заметной дрожи в пальцах, слабость - в блеске глаз из зрительного зала и очевидном проигрыше по всем параметрам; не нужно идти напролом, если есть возможность... немного подождать. Неприятель - при должном стечении обстоятельств, - вполне может самостоятельно снять с себя всю одежду, сложить ее ровной стопкой в углу и встать голой грудью вплотную к наставленному на него оружию.
Но война - это скучно. Не стоит страдать всерьез, если можно просто скривить лицо в подходящей гримасе. Тут вам и агония, и раскаяние, и отчаяние, и тоска. Какой смысл в дополнительной растрате сил.
Внутриголовное немного одобряет. Казалось бы - разве можно задрать нос еще выше?
Можно. С поистине фестивальной радостью. И такая мелочь, как одна из множества порванных верхних юбок уже не слишком пугает - судя по их общему состоянию, после несостоявшегося променада еще на моменте со сверх меры грациозным феерическим падением на пыльную сцену им заказана дорога в мусорные баки. Есть одна отличная фраза. Очень приятная. Про хорошие мины и плохую игру. Она тоже способствует самосознанию.
- Часто спрашиваете у обложек о содержании книги? - присев на край стоящего возле кулисы реквизиторного ящика, Принц деловито завязывает оборванные концы юбки в хиленький, но весьма симпатичный дамский бантик, едва заметно улыбаясь; действительно, чего это вы.... все о себе и о себе... давайте-ка обо мне... удивительное времяпрепровождение... - Стальной хребет. В этом не сомневайтесь.
+
Принц смешил его всё больше, и теперь уже не тряпьем вокруг костлявой талии, даже не гордостью, которая буквально пёрла из каждой складки. Он думает, что знает. Нет ничего смешнее глупца, что пытается умничать - это уже аксиома среди законов жизни. Да, порой Эрик точно так же бывает смешон.
- Согласен, предсказуемость - это ужасно скучно и даже опасно, но давайте и вы будете откровенным... - Эрик отвел взгляд на одинокий и всеми покинутый софит, приблизившись к нему и легонько пнув. Ответом стал короткий и глухой скрип. - Разве вы знаете, где вам в палец воткнется заноза? Или, быть может, в состоянии предугадать, на какой реплике в вас полетит гнилой помидор? Где гарантии того, что Костюмер в порыве откуда-то взявшейся злости не вонзит вам иголку в глаз? - Мисфортун знал уже абсолютно то, очень скоро Принц вновь нарвется на неприятности. Когда лучше узнаешь свою жертву, всегда проще подобрать для него идеальную подлость. И в этом смысле Эрик слукавил, он раскрыл не все карты, просто потому, что ещё сам до конца не знает, что учудить в следующий момент
Нет, подобные ответы Эрика не устраивали. Стальной хребет? Его обладателем может быть и герой праведный и кукла безмозглая. Принц явно не относился ни к одному типу, ни к другому, и это навевало скуку и даже некоторое разочарование, но совершенно не потому, что его ожидания не оправдались. Хотя нет, именно поэтому. Живые мечтают быть индивидуальными, особенными. Они говорят, что в них есть всего понемножку, что они такие разные и уникальные, но Эрик знал, что смешав все цвета можно получить лишь серость и грязь. Вы все такие разные, что совершенно одинаковые. И сейчас он надеялся, что за множеством масок самых различных эмоций, цветов и ситуаций, всё же скрывается нечто реальное и уникальное. Эрик всё надеялся, что такие уникумы существуют в этом безумном мире. Хотя, это ведь невероятно глупо, да? Искать существо без маски в самом сердце этого дьявольского Театра. Люди раскрываются лишь в момент боли и страдания, страха и отчаянья, даже ненависть порой - это лишь защитный механизм, чтобы не дай бог не показать своё самое уязвимое место - самого себя.
- Вы недооцениваете обложки. Они защищают от разрушения. - Мисфортун на один короткий миг посмотрел в глаза Принца, а потом кивнул на ящик, на котором он сейчас соизволил сесть. - Кстати о разрушении и к вопросу о предсказуемости. Вы уверены, что этот ящик не развалится под вами?
Он улыбнулся снова. Дерево издало гнилой треск, словно призывая сидящего на нём актера всё же сменить место отдыха и как можно скорее, иначе будет больно им обоим. Если срубленному и переработанному в ДСП дереву вообще может быть больно. Нет, не успело. Предметы медлительны, неразговорчивы и по большей части беззащитны. Дабы ускорить процесс, Эрик пнул ящик в нужной, как ему казалось, точке, чтобы квадратная конструкция всё же сложилась пополам, подобно карточному домику, а актере оказался погруженным в содержимое древнего ящика,упокой, господи, его душу.
- Разве я заставлял вас садиться на него?
Сидишь себе, значит, на контрольном прогоне. Нервничаешь, как плешивый черт. Мнишь себя бог знает кем. Вызываешь много и еще больше оваций. Реакций. Прячешь глазки - скромно, мило. Как будто самая большая партия. Как будто - главная роль. А ведь все, что было нужно - выступить в роли Падре и произнести что-нибудь на латыни. Сакраментально-смешное для непосвященных. Рукоплещущих собственному невежеству. Если искать в этом смысл свистоплясок на сцене за гонорар в тарелку похлебки и подвядшую связку гвоздик - то да, разумеется, можно и прибегнуть к повальному разрушению. Ближних и дальних. Себя, родного - и тех, кто на галерке. Занимательно, если нет возможности заниматься чем-то иным. Привлекательно, если не иметь представления о достойных времяпрепровождениях. Много вопросов? Пожалуйста. Достойных - исключительно играющего. У него, к слову, тоже достаточно проблем - жарко, душно и нервозно. Во всех гримерных расставлены персональные тазики. Подписанные. От волнения тошнит. Достаточно часто.
Нелицеприятно? Более чем. Первому, кто найдет занятие, эстетически выгодное для любых слоев населения, стоит дать какую-нибудь приятную и масштабную премию. И выписать пощечин. Чтобы жизнь медом не казалась.
Уильям, скажи: родительный падеж.
(Зал раскрывается, как экзотический цветок, и на первых рядах - напомаженные морды, напудренные парики, плохо складывающие два и два и не имеющие возможности без ошибок написать собственное имя на бумаге; сзади, в самом конце, у входа - заляпанные супом, пахнущие рыбой, ревущие дети, кухарки, рассказывающие о Шекспире)
Уильям, заикаясь, цепляясь за подол маминой юбки: genetivo. Hujus!
(Аплодисменты похожи на артобстрел. Вернуться в гримерную, лечь на пол и блевать недопереваренным завтраком, пока не отпустит; с тех пор Принц старается обходить стороной комедийные постановки. И избегает персональных гримерок. Мало ли что)
- Никаких гарантий. В этом - вся соль, мессир, - тучи над принцевой головой начинают сгущаться все активнее, по консистенции теперь больше всего напоминающие содержимое банки с сурьмой. - Не получать гарантий и не давать их в ответ.
Если уж покопаться дальше в вопросах скуки и опасности, от ситуации откровенно разит абсурдом в крайней инстанции. Абсурдом, к слову, не самого высокого качества - хромым и дешевым, который обычно больше раздражает, чем поражает: выбрался, значит, на прогулку. Подышать пыльным воздухом. Нагнать на себя полуночной тоски и какой-нибудь завалящей сонливости. Чрезвычайно удачно. Вместо этого наткнулся на высокоинтеллектуальные разговоры и раскопки внутриголовных сакральных смыслов.
Еще и костюм испортил. Очень симпатично. Дважды.
Ящик, оказавшийся полным какой-то сомнительной мишуры и пластиковых гирлянд, больше напоминающих свежеосвежеванные утиные тушки, разумеется, вполне предсказуемо подвел, но содержимым выгодно смягчил возможное сокрушительное падение - еще одно, - поэтому, в принципе, Принц не был слишком расстроен. Удивительно, как быстро вырабатывается привычка; - Ведете себя, как восьмилетний сопливый мальчишка, которому мама недодала мелочи на мороженое, - Его Величество В Ящике уже даже не утруждал себя попытками подняться: на полу всяко безопаснее, чем в положении каланчой посреди степи. Фарс доканывает. Очень дешево. Может быть, что-нибудь... поинтереснее? Милый друг. Подставить подножку может и уборщица.
+
Порой ему было жаль, что золотые билеты достались кому-то другому, что он сам скорее всего никогда не сможет создать свой собственный мир, на платформу которого тоже будет приходить поезд, доставляя особо яростных грешников или тех, от кого удача отвернулась, демонстративно высунув язык. У него бы был свой персональны Ад, где можно убивать тех, кто слишком скушен и даровать жизнь тем, кто того действительно стоит. Тем, за чьей жизнью хочется наблюдать, восхищаясь смелостью, разумностью и любовью к самому дорогому, что у них осталась - жизнь. Ему здесь нравится, ему здесь весело и хочется содрать платья с артисток в момент самого проникновенного монолога или завести какого-нибудь бедолагу в Цирке прямо по ту сторону решетки с его же кошмарами. Смотреть, как некогда верный друг перерезает артерии и вены на чьей-то шее, только потому, что ему "нашептали", возить пальцами в луже крови, оставленную Палачом от "заблудившегося" простака.
Белый Кролик позволяет ему всё, но в этом и есть главная сложность. Он ПОЗВОЛЯЕТ. У Эрика, как и у всех, кто живет в мирах Парка Аттракционов нет той мнимой свободы, которую все себе вообразили и жители платформ такие же рабы, как и заблудшие "души" посетителей. Он ОБЯЗАН получать разрешения на убийство, потому что это его работа, потому что он один из тех немногих, для кого существование не ограничивается сценой Театра, куполом Цирка или холлом Отеля. Он служащий Кролика, а это очень дорогое удовольствие. Но ведь для других это не играет роли. Убить? Покалечить? Легко и просто, вы можете творить всё, что вам угодно, но как и у любого желания есть цена, так и за чужую жизнь придется пострадать. И Мисфортун придет к вам, чтобы преподнести счет.
Его улыбка стала спокойнее, хоть и сохранила в себе приличную дозу самодовольства. К чему таить злобу на незнающего.
- Мне можно. Белый Кролик нынче добрый.
Следовало уйти, общество Принца стало тяготить, да и дурно влияло на собственные взгляды в отношении зла как такового. А ещё неплохо было бы получить разрешение или хотя бы избавить Принца от чрезмерного внимания от Эрика к его пыльной и мятой персоне. Извинился за неудачно упавший для Эрика софит и дело с концом. Хотя, для кого именно "неудачно" - это отдельный вопрос, требующий переосмысления и дальнейшего разбирательства. Зачем?
Мисфортун спрыгнул с края сцены, насвистывая знакомую лишь ему одному мелодию. Позже он всё же обернулся, глядя на по-прежнему сидящего в театральном мусоре актера и произнес.
- Надеюсь, твоя персона не против, что я покину тебя?
Начало игры
Тихая небольшая фигурка притаилась за одной из сейчас распахнутых кулис. Гленн сидел очень тихо, почти как мышка, прижав к себе ноги. Уже два года, как он здесь... Тогда ему было семнадцать, а сейчас наверное уже девятнадцать... Хотя нет разницы, все дни похожи из-за вечной ночи. Гуляя по театру, он не чувствовал себя одиноким. Это место, как ему казалось, было наполненно фальшивыми хрустальными эмоциями. Казалось, ты сделаешь что-то не так и они тут же рассыпятся, а на тебя выльется ярость. Только сейчас здесь тихо и одновременно хорошо. Никто не кричит, никто не пытается выбраться, никто не плачет. В театре было и такое время, но уже давно. Все затихло и эта мёртвая тишина уже стоит второй месяц. Хорошо, что есть плеер и время, когда можно спокойно писать. Странно, но каждая новая небольшая рукопись, куда-то исчезает, а после снова появляется, в каком-то странном месте и есть ощущение, что её кто-то читал, кто-то черкал на страницах свои пометки. Но всегда чисты поля и только его записи. Но так только кажется, потому что видно, что стирали что-то на них. Он никогда не пытался заштриховывать эти отметки, чтобы узнать личность таинственного чтеца, боялся вспугнуть. Слушателей у него уже давно не было, поэтому даже такое почти воображаемое внимание было приятно. А сейчас когда тишина, будто укутала весь мир в одеяло, даже приятно. Он смотрит на очередную рукопись в десять страниц, а после достаёт найденный степлер в одной из дальних комнат и щёлкает им, скрепляя листки бумаги. Ещё одна "пьеса" готова. Нет актёров, которые будут играть и режиссёра. Хотя кажется, что режиссёр уже здесь. Уселся вальяжно на первый ряд и терпеливо ждёт, когда актёры начнут репетицию. Когда-то он вслух рассказывал сказки пустому театру, он придумал его. Просто так, потому что любой пьесе нужен режиссёр. Гленн тихо выдохнул и ему показалось, что эхо подхватило его тихий вздох и унесло куда-то прочь. Наушники единственное спасение и он надел их на уши, доставая небольшой плеер и прижимая к себе новую пьесу вместе с пачкой чистых листов, уплывая вместе с любимой песней куда-то под потолок театра, а оттуда всё дальше прочь из этого мира.
Вы здесь » Carnival Of Rust » Завязка » Сцена
