Мы получаем от жизни то, во что верим. Наша вера создает нашу реальность. А что если реальность получается скомканной, гнилой, страшной, уничтожающей все вокруг? Мы создатели своих видений, мы создаем миры и сами разрушаем их. Мы хотим сбежать от реальности, спрятаться, лишь бы она снова нас не настигла. Здесь бродят лишь тени, ими движет запах денег, запах власти, похоти и всецелого, поглощающего все твое нутро, разврата, полного уничтожения. Нам нравится это, нравится нарушать все запреты, топтать их под своими ногами. Боль других доставляет наслаждение, нам нравится смотреть на то, как ломаются другие существа в наших руках. Словно игрушки, которые мы потом выкидываем на помойку, потому что от них нет никакого прока. Кукла сломана, что с нее взять? Она уже не так чудна и прекрасна как прежде и тогда, именно тогда в ней зарождается то зло, которое она испытала на себе. Выброшенная, униженная. Кто сказал, что у игрушек нет души? Ложь, клевета. Каждая из них живое существо. Кукла будет мстить, месть ее будет сладка. Куклы слишком ранимы, чтобы терпеть эту боль. Магазинчик чудес. К сожалению, а может к счастью был полон именно таких кукол, которые желали обрести нового хозяина. Лавочника они не трогали, никогда, иначе их не продадут, это ведь будет досадно. Да и тот, кто их любил, полностью и всецело, являлся хозяином лавки, в которой они восседают на своих полках, да пылятся. Никто любил каждую куклу по-своему. А этот мальчишка, вошедший в лавку, который стоит перед лавочником, смеет говорить, что они не живые. Ни одна из них, это больно. Это так неправильно, неправильно бросаться такими словами на ветер, когда ты сам желаешь стать куклой.
Странный мальчик, но красивый, словно кукла. Прекрасная кукла, в глазах которой есть надежда, есть жизнь, есть искорки озорства, хитрости и лукавства. Именно это его отличает от других посетителей, его глаза. Никто внимательно слушает паренька, вслушиваясь в каждое слово, скрестив руки на груди, задумчиво сверля взглядом зеленых глаз стену. Но вот что-то внутри Никто вздрагивает, когда мальчишка достает лезвие и легким движением разрезает мягко себе кожу на запястье. Не хватало ему крови, которая испачкает пол, да книги, лежащие на нем. Не хватало ему тут лишних бездыханных тел. Но крови нет, есть струйка дыма, да облако, появившееся в воздухе. И правда, чудо. Но Никто повидал столько чудес, что мальчишка из которого выползают облака, не больно шибко его удивил.
- Интересно, очень интересно. Чудо, несомненно. Но, ты смеешь утверждать, что куклы здесь не живые? Ошибаешься, у каждой из них есть душа и чувства. Ты же сам хочешь стать куклой, хочешь сказать, ты хочешь стать неживым, без чувств и эмоций? У каждого существа есть душа, пусть даже если она слишком мала, пусть даже если душа гнилая, да мерзкая, но она остается душой. – звонкий, с нотками наглости, голос впивался в юношу. Никто видел, как мальчик влюблен в себя, слишком самовлюбленный, чтобы принять его слова за правду. Ну и пусть, выгоды с этого Кристиану никакой, а свое мнение он никому навязывать не станет. Глаза цвета шартреза оглядели мальчишку с ног до головы.
- Хочешь стать одним из чудес лавки? – мужчина, ухмыльнувшись, выходит из-за прилавка, поправляя плащ, стук каблуков по полу отдается глухим звуком в лавке. Он протягивает пареньку бледную руку с длинными, изящными пальцами, ведет паренька в глубь лавки, да усаживает на стул из неоткуда появившейся. Несколько секунд назад его не было, а вот он уже есть. Стул не простой, отпустит он сидящего лишь тогда, когда купят его. Усадив паренька на стул, Никто улыбнулся, взяв расческу, он расчесал прекрасные волосы брюнета, мягко пропуская их между своих пальцев. Кукла во всем должна быть прекрасна.
- Ты хотел стать чудом, о котором будут знать все и которое захотят купить? Что ж, ты получил свое. Можешь быть доволен, мой милый мальчик. – Никто провел пальцами по щеке прекрасного создания, улыбнувшись. – Ах, да, стул не отпустит тебя более из лавки, пока тебя не купят. Да и имя тебе даст твой хозяин, так что можешь не волноваться об этом. – Никто развернулся, удаляясь от мальчишки обратно за прилавок, что-то напевая себе под нос.
(+)